Моим ангелам

Я не знаю, как всё начнётся.
Может, я пойму что-то важное...
Что ушло - уже не вернётся,
Улетит мишурой бумажною
И развеется первым снегом,
И пройдёт дождями осенними.
И ведёшь разговоры с небом,
Скрыв себя за серыми стенами.
Тишина. Ни стихов, ни прозы.
Небо плачет, грозой изранено.
И сквозь дождь, а может, сквозь слёзы
Опускались на землю ангелы,
И снимали белые крылья,
Растворяясь в безликом городе,
Становясь обыденной былью,
Светом звёзд, что были нам дороги.
...Я не знаю, чем всё завершилось.
Может, важное что-то забыли мы...
То, что ночью холодной снилось
Нам, укрытым усталыми крыльями.

И после лирики - немножко пафосной ролевой попсы.

По Зеркальной Дороге

Я не помню, откуда,
И не знаю, куда
Мы идём по дороге
Из прозрачного льда.
Мы увидели чудо -
То ли ад, то ли рай,
И стоим на пороге
В этот сказочный край.
Облачаемся в латы,
Поднимаем мечи.
Кем мы были когда-то, -
Мы об этом молчим;
Здесь мы - воины Света,
Уходящие вдаль.
Наш излюбленный метод -
Чародейство и сталь.
Вновь один в чисто поле
Выйду биться не-я -
Отраженья и роли -
Тоже часть бытия.
И уводит столь многих
Странный призрак мечты
По зеркальной дороге.
С ними - я, с ними -ты.
Мы - воители Света;
Нам былого не жаль.
Неподвластные Лете,
Мы забыли печаль;
И желание чуда
Вслед уносит вода -
Непонятно, откуда,
И не важно, куда...

И напоследок - немного о месте простого человека в этом мире.

Куда мне до мэтров?
Не хватит ни метров,
Ни миль.
Расти сквозь асфальт и
Идти сквозь дорожную пыль.
И время не верит.
В закрытые двери
Стучать.
И я неприкаян,
Как Каин,
И та же печать.
Куда мне до Бога?
Я эту дорогу
Забыл.
Бросаться в скитанья
Мне нет ни желанья,
Ни сил.
Уж лучше остаться,
Расстаться
С иллюзией впредь.
Расправиться с ней,
Но не станет ясней
Этот бред.
Куда мне до тех,
Кто стоит выше всех,
У вершин.
У них есть подмога.
Их много.
Я в поле один.
Куда мне до вас?
Мне не ровны ни час
И ни путь.
Но каждый
Однажды
Весь мир может перевернуть.

(с)

Из цикла "Страшные сказки на ночь"
Свет в квартире не горел - только иссиня серый отблеск умирающего дня падал из занавешенных тяжёлыми шторами окон. Ему нравилось это время - момент, когда день умирает, когда ночь берёт своё, собирает жатву, пожирая последние лучи уходящего солнца.
Он внёс её на кухню и положил на кухонный стол. Его взгляд ласкал её мягкие контуры, густую тень, притаившуюся там, где её не освещал мертвенный отсвет из окон, все её нежные изгибы, столь вожделенные, податливые и тёплые. Его ладонь коснулась её тела. Его пальцы, едва касаясь её, двигались из густой чёрной тени к угасающему свету дня.
И вдруг... В его руке блеснул нож. Последний свет уходящего дня вырвал из темноты блестящую сталь клинка. Обычный кухонный нож. Никаких излишеств. Такие делали ещё при Союзе - широкий, грубый нож с пластмассовой прозрачной ручкой. Да, пошло. Зато действенно. Зачем ему что-то большее?
Она ничего не почувствовала, когда остро отточенная сталь вонзилась в её плоть. Она и не могла ничего почувствовать. Предвкушая наслаждение, он резал её на куски, потом запихнул её в холодильник и посмотрел на оставшийся на столе кусочек её тела. Всё ещё тёплый. Он подошёл, поднял этот неумело оттяпанный кусок и поднёс к своим губам. Ему нравился этот запах, нравился этот вкус на губах. Он вкусил её тёплой плоти, синей в последних лучах умирающего дня. Потом, сметая со стола крошки, он подумал: "Какие всё-таки вкусные булки выпускает местный хлебзавод".
(с)

.

Отредактировано Delirium (2009-11-19 16:20:57)